Главная › Новости

Интервью Ника Мэйсона в Ultimate Classic Rock //Pink-Floyd.ru

Опубликовано: 29.09.2018

Интервью Ника Мэйсона в Ultimate Classic Rock

Полная версия интервью: , 21 ноября 2016 года

Если бы у Сида не было проблем со здоровьем, и он не покинул бы группу, в каком направлении двигалась бы группа?

Очень тяжело ответить, то есть, это теория хаоса, есть миллион разных сценариев развития событий, проще сказать, что мы бы продолжили работать в этой пасторальной, слегка причудливой английской манере, как, например, в композициях The Gnome, Scarecrow. Но вообще Сид был абсолютным инструменталистом в Astronomy Domine, Interstellar Overdrive. Так что, может быть, мы бы продолжили идти по этому пути. Что бы случилось с Роджером, стал бы он писать свои песни или же остался бы в тени Сида, и не проявил свой талант? Может быть, это продолжалось бы пару лет, и на этом всё. А, может, и вообще ничего бы не получилось. Я не вижу Сида, возглавляющего работу над Dark Side.

Какие песни, по Вашему мнению, недооценены фанатами?

Трудно сказать, потому что целое множество песен было упущено слушателями, с тех пор как вышел альбом Dark Side of the Moon. Это проблема, потому что мы действительно тогда совершили переход от слегка андеграундной группы – я бы не сказал, что сразу – но этот самый альбом открыл нам целый новый мир. Интересно, что множество молодых людей, в частности, которые открыли для себя Dark Side, не смотрят в прошлое, они интересуются: «Что они сделали дальше?». Так что, я полагаю, альбом, который мне в частности нравится – это A Saucerful of Secrets, потому что, мне кажется, вы чувствуете перерождение Сида и его прощание в Jugband Blues.

Следующий сингл, See Emily Play, принес еще больший успех. Какие изменения это привнесло в группу в то время?

Когда See Emily Play вошла в Top of the Pops, наши агенты могли рекламировать нас как группу, которую показывали по телевизору. Мы таковой и были, вроде того, не могу сказать, что признанной, но у нас была запись, а это означало, что мы можем работать постоянно. И это было хорошо для нас. И это было также то, чего мы хотели. Проблема была в том, что наш репертуар включал в себя только Arnold Layne и See Emily Play и еще пару других песен Сида. Остальное было импровизацией и не представляло интереса для публики Севера Англии, которые жаждали соул-групп. В то время соул правил миром. Я помню, как мы участвовали в одном шоу, там было 4 или 5 участников. Среди них были Cream и Jimi Hendrix. И никто из них не был хедлайнером. Хедлайнером была группа под названием Geno Washington & the Ram Jam Band, которые играли хиты Отиса Реддинга. Они были кавер-группой в стиле соул. И когда мы выходили играть к той публике, они вообще не были заинтересованы (Смеется).

Что принес приход Дэвида группе?

Он принес много разных вещей. Стабильность, я думаю. Интересно то, что у нас не было мгновенной замены автора песен, нам тогда казалось это необходимым. Но стабильность Дэвида помогла – он был и гитаристом, и писал песни, и был отличным вокалистом. Вы знаете, я до сих пор удивлен, что мы почувствовали облегчение, когда Сид ушел. Мы могли делать, что хотели: играть музыку и наслаждаться жизнью. Так что Дэвид был спасителем в какой-то мере. Я не скажу ему это в лицо, потому что он тщеславный. Но он был идеальным решением.

Когда Роджер начал принимать большее участие в написании текстов, и музыка стала более сложной, как изменилась Ваша игра на ударных?

Что ж, я думаю, она менялась по мере того, что происходило. Я мало играл на барабанах до того, как мы стали профессионалами. Как только мы ими стали, я обнаружил, что играю каждый день вместо одного раза в неделю. Я думаю, что это касалось всех нас, игры Роджера и, вероятно, Рика. Мы просто развивались вместе. Приятно то, что я не помню, чтобы кто-то из нас говорил другому, как играть или что играть. Мы почти всегда принимали, более или менее, что каждый из нас делал как индивидуальность. Так что никто не приходил и не говорил: «Ник, ты делаешь это не так, ты должен сделать это так». И я не думаю, что кто-то говорил это Роджеру или Дэвиду, или Ричарду.

Это необычно?

Я думаю, да. Обычно кто-то сочиняет песню и позволяет другим её изменить. Обычно либо есть настойчивый автор песен, либо настойчивый продюсер, и мы таких продюсеров избегали, пока не начали работу над The Wall. И даже тогда, я помню, что это был первый раз, когда я действительно сидел с кем-то и разговаривал о том, как ударные должны звучать.

В то время вы говорили, что хотите быть рок-звездами и выпускать синглы. Как вы решили, что будете группой, ориентированной на альбомы?

Действительно простой ответ на это: мы не решали, публика решила за нас, они перестали покупать синглы. Мы выпустили два или три после «Эмили», и ими никто не заинтересовался. Они просто не продавались. Я думаю, тогда мы и объявили, что становимся альбомной группой. Но к тому времени Sgt. Pepper’s (Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band – альбом The Beatles) установил тот факт, что альбомы были новой фишкой. Мы очень благодарны Beatles за то, что они трансформировали взаимоотношения со звукозаписывающей компанией, которая перестала заставлять нас делать синглы и дала свободу творчества, более или менее. Это дало нам намного больше студийного времени и гораздо больше возможностей работать над разными идеями.

Вы говорили, что самое знаменательное шоу у вас было в Fillmore East во время тура 1970 года. Что там случилось?

Ну это была такая история, (смеется) когда мы мало чего понимали. Когда мы были за кулисами, мы особо не знали, как какие музыканты выглядят, и кто есть кто. Так вот там были люди, которые шатались туда-сюда через нашу гримерку, и мы думали: что это за левые люди? Оказалось, что это были The Band, а мы были их огромными фанатами. Я имею ввиду, Music From Big Pink – это тот альбом, который был у нас всех, и все купили его в Америке. Это одна из тех вещей, за которые слегка стыдно спустя 45 лет.

Не секрет, что многие фанаты слушают вашу музыку обдолбанными, чтобы усилить восприятие. Вы когда-нибудь думали об этом во время записи песен?

Я так не думаю. Я говорю так, потому что если бы я пытался объяснить, что происходит в студии, то я бы сказал, что там мы очень эгоистичны. Запись практически всегда происходит в угоду нашему собственному удовлетворению. Мы судьи того, что мы считаем действительно классным. Мы почти никогда не думаем так: «Это понравится нашей публике». Потому что угадать, что понравится публике, практически невозможно. Кто-то умеет прогнозировать, но точно не мы. Так что нам остается угодить себе, тогда это работает. И потом людям это нравится. Но говорить что-то вроде: «О, давайте сделаем так, потому что там будет куча накуренных хиппи», «О, что это? Чувак, оно идет задом наперед…» Даже если мы могли так сказать, то это была бы не более, чем шутка. А пытаться на самом деле ориентироваться в своей работе на человека, который только что выкурил косяк – это уже слишком.

Несколько лет спустя вы выпустили Animals. Как Вы считаете, альбом был оценен по достоинству?

Я думаю, да. Мне кажется, это те записи, которые принесут выгоду после перевыпуска или ремикса. Я уверен, Дэвид и Роджер ранее упоминали, что это тот альбом, который возможно снова выпустят в ремиксе. И отчасти потому, что у нас все еще есть мультитреки, так что это будет легко сделать. А Брайан Хамфрис – очень хороший звукорежиссер, но мы использовали не такое люксовое оборудование. У нас была машина от MCI, которая отлично служила. Когда мы начали записывать демо The Wall с помощью того же оборудования, наш продюсер Джеймс Гатри быстро заменил его на более совершенное и чуть более дорогое. Так что технически там есть недостатки. Но в контексте общественного принятия или знания альбома, я думаю нам есть что предложить людям, которые не восприняли всерьез или уделили недостаточно внимания некоторым частям этой работы. Я думаю, это им решать. Правда, это звучит довольно напыщенно. Интересно, что Animals попали в струю панк-революции. Я думаю, что альбом звучит несколько сыро, потому что тогда это всё создавалось. И прогрессив-рок слегка утих в те времена. Мы больше не уходили в крайности и стали, может быть, немного мейнстримом.

Когда вы смотрите на старые фото, что вы думаете о моде тех времен?

Я съеживаюсь. Но это то, что мы делали. Почему я носил эту ковбойскую шляпу? Кто-то говорил, что мои усы были авантюрой.

Группа опережала время уже тогда.

Тогда была какая-то мода на Дикий запад. И все носили эти куртки из оленьей кожи с бахромой. И чем старше ты был в иерархии рок-н-ролла, тем длиннее была эта бахрома.

И больше бисера.

Да, больше бисера, и лучше всего настоящего. И если кто-то выглядел как настоящий индейский вождь, это, вероятно, был Эрик Клэптон.